Нянечка

Дорогая редакция...

Я сижу за рабочим столом, а передо мной лежат несколько пожелтевших тетрадных листов, плотно исписанных. Это письмо. Когда-то письма действительно начинали так. Одна тяжело больная пожилая женщина написала его непослушной рукой двадцать пять лет тому назад, так что чернила с тех пор расплылись и выцвели до фиолетового. И это послание содержит в себе больше ужаса, чем кажется на первый взгляд и чем я когда-либо буду в состоянии себе вообразить.

Вот как оно попало ко мне.

В начале девяностых я удачно устроился в крошечную газетку родного Борисоглебского района. Был я зеленым салагой, только что из армии после училища, искал хотя бы стажировку, но работы не было никакой вообще, меня не брали даже в хозяйство перекидывать вилами силос. Но мне повезло: через знакомых отца мне предложили должность в Борисоглебском вестнике, еженедельном издании со штатом в пять человек, включая водителя, которое выходило тиражом всего несколько тысяч плохо пропечатанных экземпляров. Я проработал там только год. Чем только не занимался, в частности в мои обязанности входил разбор почты.

Помню, там было скучно. Что передовицы об успехах вновь запущенного сахаросвекольного завода, что письма от местных старушек с народными рецептами от варикоза — все было до скрежета зубовного тоскливо и не соответствовало моим ожиданиям от репортерской работы. Но несколько случаев... выбивались из колеи, а хуже вот этого со мной не происходило ничего. Ниже — дословная (не считая небольшой корректуры) перепечатка одного из пришедших в редакцию писем. Того самого письма. Порядком потрепанный оригинал, написанный дрожащими печатными буквами и местами почти не читаемый, я храню в пухлой папке на антресолях. Раз в пару лет обязательно вспоминаю о нём, достаю и со странным чувством перечитываю, затем аккуратно убираю назад в пластиковый файл. В моей папке есть и пара вырезок из той самой газеты, набранных моей же рукой. Каждый раз я думаю одну и ту же мысль: "я мог быть внимательнее, я мог это остановить, я мог спасти", по кругу раз за разом. "Господи боже, я ведь мог это остановить".

Мог ли я? Случилось то, что случилось. Я пишу это не для того, чтобы меня осудили, так что не трудитесь. Просто имейте в виду, что время от времени происходит и такое. Возможно, прямо сейчас, возможно, совсем рядом с вами.

Жарким и пыльным летом 1992 года я неаккуратно вскрыл очередной конверт из скопившейся за неделю тонкой пачки. В залитой солнечным светом редакции я был один, только мухи бились об оконные стекла с тоскливой неутомимостью, да гудел бесполезный вентилятор, размешивая лопастями духоту. Я наискосок пробежал глазами по спутанному пространному тексту, едва улавливая смыслы, затем сложил листы в порванный конверт и бросил его в тумбочку "разобрать позже, когда-нибудь", другой рукой уже потянувшись за следующим. В тумбочке письмо пролежало до осени, до дня, когда я выдернул ящик, отыскал его среди прочих и принялся перечитывать вновь и вновь, водя дрожащим пальцем по строчкам. Скорчившись на своем стуле. Очень внимательно. Сам того не желая, но запоминая наизусть.

Прочтите его вместе со мной.